Сколько зарабатывают священники в России, чем занимаются, особенности профессии

Вступление в благодатный живой организм Церкви начинается Таинством крещения. «В области церковного права, – писал А. С. Павлов, – крещение имеет такое же значение, как рождение в сфере права гражданского. Поэтому оно в наших источниках и называется вторым, или духовным, рождением. Но как родится человек однажды, так и креститься действительным образом он может только однажды»²⁰⁶.

Правильно совершенное крещение не может быть повторено, поэтому священник, повторно крестящий кого бы то ни было, подлежит прещению: «Епископ или пресвитер, аще по истине имеющаго крещение вновь окрестит, или аще от нечестивых оскверненнаго не окрестит, да будет извержен, яко посмевающийся Кресту и смерти Господней и не различающий священников от лжесвященников» (апост. 47).

Крещение не повторяется и над теми, кто после отпадения от Церкви приносит покаяние и возвращается в нее, ибо печать этого Таинства неизгладима.

Крещение совершается посредством троекратного погружения в воду с призыванием Святой Троицы. Для совершения Таинства употребляется чистая естественная вода. В Православной Церкви возбраняется крестить через обливание или окропление, о которых ничего не говорится в Священном Писании, если к тому нет особых оснований. Но если даже крещение совершено через обливание или окропление, причем без достаточных оснований для такого отступления от установленного порядка, действительность его тем не менее под вопрос не ставится. Распространение у нас предосудительного обычая крестить не через погружение вызвано двумя основными причинами: во-первых, тем, что для крещения взрослых не приспособлены купели, которые сооружены были во времена, когда крестили почти без исключения младенцев, а во-вторых, влиянием обычаев Униатской церкви, особенно заметным в 50—80—е годы, когда значительную часть нашего духовенства составляли выходцы из Галиции, где в 1946 г. униаты воссоединились с Православной Церковью. В настоящее время это злоупотребление у нас изживается, отчасти ввиду того, что для крещения взрослых в восстанавливаемых храмах сооружаются приспособленные для этого баптистерии.

Совершителем Таинства крещения могут быть епископы и священники (апост. 46, 47). При этом, однако, епископы, будучи монахами, обыкновенно ради соблюдения монашеской дисциплины воздерживаются от совершения этого Таинства. Но безусловная необходимость крещения для спасения человека, а также принадлежность всякому христианину высокого достоинства «царского священства» является основанием для признания действительным крещения, совершенного в случае смертельной опасности для крещаемого мирянином и даже женщиной. При этом от совершителя Таинства требуется сознательное отношение к своему поступку²⁰⁷.

Крещение, совершенное мирянином, признается действительным в случае смертельной опасности, также и там, где нет священников или где их мало. Патриарх Константинопольский Фотий в ответ на вопрос Калабрийского епископа Льва о действительности крещения, совершенного мирянином, писал: «Если в свободной стране, где христиане наслаждаются миром и где много священников, кто-либо из мирян, презирая порядок церковных священнодействий и надмеваясь гордостью, дерзнет совершить это дело, то есть крещение, таковые, после строгой епитимии за свой проступок, совершенно устраняются от получения священства… Ибо кто презрел благодать до ее получения, тот не усомнится попрать и полученную. Тех же, которые крещены ими, мы никак не признаем приявшими благодать Духа, а поэтому и определяем, что они должны быть крещены водою и помазаны миром… Но если святое крещение совершают (простые) христиане, живущие под варварским владычеством и не имеющие довольно священников, то совершенное по нужде заслуживает снисхождения, и требующие благодати не должны быть лишаемы ее вследствие тирании неверных. Поэтому крестившие, хотя бы они и не имели рукоположения, не подлежат суду и наказанию. О крещеных же определяем, чтобы они были помазуемы миром, хотя бы уже и получили миропомазание от неосвященных. Но крещение, совершенное по нужде (мирянином), да не устраняется. Ибо хотя оно и несовершенно (по недействительности прежнего миропомазания), однако почтено призыванием Всесвятой Троицы, благочестивым намерением призывающих и верою воспринимающих… Ибо Церковь Божия издревле допускала очень многие случаи крещения, правильно совершаемого, по нужде времени и места, мирянином»²⁰⁸.

В Православной Церкви, однако, отвергается католическая практика признавать на основании учения об «ех opera operatum» действительным крещение, совершенное лицом некрещеным, не принадлежащим к христианской Церкви. Безусловно, недопустимо, ничтожно и всякое самокрещение.

Если крещенный мирянином выздоравливает, то священник должен восполнить Таинство молитвами и священнодействиями, которые не могли быть совершены при самом крещении; но при этом не повторяется ни троекратное погружение, ни крещальная формула.

Священник, по небрежности которого кто-либо умер некрещеным, подлежит церковному наказанию, равно как и родители, из-за нерадения которых ребенок умирает вне Церкви²⁰⁹.

Согласно 84-му правилу Трулльского Собора, необходимо крестить и найденышей, если достоверно не известно, были ли они крещены: «Последуя каноническим постановлениям отец (Карф. 83(72)), определяем и о младенцах: каждый раз, когда не обретаются достоверные свидетели, несомненно утверждающие, яко крещены суть, и когда сами они, по малолетству, не могут дати потребный ответ о преподанном им Таинстве, должно без всякаго недоумения крестити их: да таковое недоразумение не лишит их очищения толикою святынею».

Во избежание повторного крещения в тех случаях, когда есть серьезное основание предполагать, что то или иное лицо уже восприняло Таинство, но полной уверенности в этом нет, принято совершать крещение в условной форме: «Крещается раб Божий (имя рек), аще не крещен».

В Требнике митрополита Петра Могилы предусмотрены и совершенно особые случаи, с которыми может столкнуться священник, решающий вопрос о совершении крещения: «Аше многовиден див родится и недоумение будет, аще един или многие суть, да не будет крещен, дóндеже разсудится сие, разсуждение сицево да будет, аще едину или многия имеет главы, едины или многия перси: ибо толикожде многия будут сердца, и души, и раздельние человецы, и в сицевом надежи, кийждо их особне да крещен будет… аще же беда смертная наступит, и скратится время, ко еже коегожде особно крестити, может служитель, на коегожде главе воду изливая, всех единою крестити, глаголя: крещаются раби Божии, имя рек, во имя Отца и проч… Егда же есть известие, яко во диву суть два лица, якоже две главе и две перси не имать добре раздельны, тогда первее един да будет добре крещен совершен обычно, потом же другий под конец сим образом: аще несть крещен, крещается раб Божий (имя рек)…»²¹⁰.

В наше время приходится сталкиваться и с более необычными случаями при решении вопроса о крещении. Речь идет о лицах, которым по их желанию хирургическими и вообще медицинскими средствами изменили пол. В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» содержится указание на то, как надлежит поступать священнику в подобных казусах: «Стремление отказаться от принадлежности к тому полу, который дарован человеку Создателем, может иметь лишь пагубные последствия для дальнейшего развития личности. «Смена пола» посредством гормонального воздействия и проведения хирургической операции во многих случаях приводит не к разрешению психологических проблем, а к их усугублению, порождая глубокий внутренний кризис. Церковь не может одобрить такого рода «бунт против Творца» и признать действительной искусственно измененную половую принадлежность. Если «смена пола» произошла с человеком до крещения, он может быть допущен к этому Таинству, как и любой грешник, но Церковь крестит его как принадлежащего тому полу, в котором он рожден. Рукоположение такого человека в священный сан и вступление его в церковный брак недопустимо» (13, 1).

59-й канон Трулльского Собора требует, чтобы крещение совершалось в храме: «Крещение да не совершается в молитвеннице, внутри дома обретающейся; но хотящие удостоится пречистаго просвещения к кафолическим Церквам да приходят, и тамо сего дара да сподобляются. Аще же кто обличен будет не хранящим постановленнаго нами, то клирик да будет извержен, а мирянин да будет отлучен».

Исключение допускается лишь в случаях необходимости и с разрешения епископа: «Определяем, чтобы священнослужители, священнодействующие, или крещающие в молитвенных храмах, находящихся внутри домов, творили сие не иначе как по изволению местного епископа» (Трулл. 31). И только крайняя нужда, вызванная, например, смертельной опасностью, может явиться основанием для совершения Таинства крещения на дому без предварительного благословения со стороны епархиального архиерея.

В православных семьях дети получают крещение в младенчестве. Что же касается крещения взрослых, то церковные законы требуют, чтобы перед крещением они проходили оглашение. В Древней Церкви чинопоследование оглашения совершалось отдельно от крещения; и оглашенные составляли особый разряд неполноправных членов Церкви. Продолжительность пребывания в чине оглашенных могла быть разной: от многих лет до нескольких дней. Она зависела от духовной зрелости оглашенного. Для оглашения крещаемых в древности отводилась Четыредесятница Великого поста, а само крещение совершалось в Великую Субботу.

В 45-м каноне Лаодикийского Собора сказано: «По двух седмицах Четыредесятницы, не должно принимати к крещению». В толковании на это правило Зонара писал: «Церковь приняла от обычая совершать крещение в Великую Субботу, потому что крещение есть образ погребения и воскресения Господа, а эта Суббота есть средина между погребением и воскресением. Итак, те, которые готовятся просветиться в Великую Субботу, должны во всю Четыредесятницу поститься и предочищаться воздержанием и таким образом приступать к просвещению».

О            древней практике крещения в Великую Субботу напоминает ныне песнопение «Елицы во Христа крестистеся…», которым заменяется в этот день Трисвятое пение.

Чин оглашения у нас соединяется с самим Таинством крещения. Поэтому «оглашенных» в точном смысле этого слова у нас нет. Однако взрослые люди должны проходить в течение определенного срока подготовку к принятию Таинства. Согласно указу Святейшего Синода от 22 января 1862 г., иноверцы, не достигшие гражданского совершеннолетия (21 года), но достигшие совершеннолетия церковного (14 лет), перед крещением обучались закону Божию в течение 6 месяцев, а для лиц, которые перешли через рубеж гражданского совершеннолетия, оставлен был древний канонический 40-дневный срок. Что же касается детей до 14 лет, то их в синодальную эпоху крестили вместе с родителями и без предварительного обучения православной вере.

Лиц, болезнь которых представляла опасность для их жизни, разрешалось крестить немедленно, без оглашения. Но при этом требовалось, чтобы священник был убежден в том, что больной находится в здравом уме и полной памяти. О крещении больного иноверца без предварительного оглашения его истинам веры священник обязан был немедленно сообщить архиерею. По выздоровлении новокрещеный вручался опытному пастырю для научения. Такая практика отвечает требованию 47-го правила Лаодикийского Собора: «В болезни приявшим крещение и потом получившим здравие подобает изучати веру и познавати, яко Божественнаго дара сподобилися».

Крещение иноверцев, достигших совершеннолетия, в синодальную эпоху совершалось в воскресные и праздничные дни перед Божественной литургией, чтобы новокрещеный мог причаститься Святых Таин.

К крещению не допускаются бесноватые, за исключением тех случаев, когда им угрожает смертельная опасность: «Когда беснуемый не очистился еще от духа нечистаго, то не может прияти святое крещение: но при исходе от сея жизни крещается» (ап. Тимоф. 2). Данную норму применяют и по отношению к буйно помешанным, а также и вообще к лицам с поврежденным умом и подавленной волей, хотя, разумеется, душевную болезнь нельзя отождествлять с беснованием.

В крещении детей и взрослых с древности участвовали восприемники. При крещении взрослых они являются свидетелями и поручителями за серьезность намерения и за правую веру крещаемого, а при крещении младенцев и больных, лишенных дара речи, они дают за них крещальные обеты и произносят Символ веры. Институт восприемничества существует в Церкви с древности. Древнейшее свидетельство о поручителе, участвовавшем в приеме нового члена в христианскую общину, содержится в «Апостольском предании» святого Ипполита Римского. Впрочем, у него речь идет не о восприемничестве в собственном смысле слова, ибо поручитель участвовал в оглашении, а не в самом крещении. Участие поручителя (восприемника) в самом крещении зафиксировано в 54-м правиле Карфагенского Собора: «Болящие, которые за себя отвещати не могут, да будут крещаемы тогда, когда, по их изволению, изрекут свидетельство о них другие, под собственною ответственностию». Функции восприемника описаны в книге «О церковной иерархии», которую церковная традиция усваивает святителю Дионисию Ареопагиту. Обстоятельства крещения, описываемые в этой книге, относятся, вероятно, к 5 столетию.

На восприемников возлагается обязанность следить за ростом религиозного и нравственного сознания новокрещеного. В случае необходимости восприемники должны оказывать покровительство своим крестникам или даже брать их на свое попечение.

По обычаю Древней Церкви в крещении, как правило, участвовал один восприемник, одинакового пола с крещаемым. При преобладавшем тогда крещении взрослых это вытекало из естественного чувства стыдливости. Но впоследствии в крещении, которое, по учению Церкви, является духовным рождением человека, по аналогии с рождением плотским, стали участвовать одновременно и восприемник, и восприемница – крестные отец и мать. Этот обычай легко вошел в жизнь Церкви, тем более что со временем по преимуществу стали крестить младенцев. Впервые он распространился на Западе. Папа Лев Великий, а позже Майнцский собор 888 г. осуждали эту практику, но тем не менее она получила там всеобщее распространение.

Позже этот обычай проник и на Восток. В Русской Православной Церкви он получил широкое распространение уже в 13 в. Этой практике противодействовали еще свв. митрополиты Киприан и Фотий, но уже после 15 в. участие в крещении одного младенца двух восприемников – крестного отца и крестной матери – не встречает более возражений со стороны церковной власти.

В Католической и Протестантских Церквах сложился обычай участвовать в крещении в качестве восприемников нескольким восприемникам и восприемницам. Подобная практика существует также в некоторых западных епархиях Русской Православной Церкви, являясь, подобно «заочному» восприемничеству, злоупотреблением, когда ввиду родственных или дружеских отношений с семьей новокрещеного крестным отцом или матерью признается лицо, не участвовавшее в крещении.

Не всякое лицо допускается до восприемничества. От восприемничества устраняются родители крещаемого. Случаи восприятия родителями своих детей от купели имели место в Древней Церкви, но такая практика встречала осуждение со стороны церковной власти. Она воспрещена св. императором Юстинианом, на Западе – епископом Римским св. Львом Великим, Майнцским собором 813 г. От восприемничества должны уклоняться монахи – об этом говорится в 84-й и 209-й статьях «Номоканона при Большом требнике». Не допускаются до восприемничества малолетние: по указу Святейшего Синода от 23 мая 1836 г. восприемниками могут быть лица, достигшие церковного совершеннолетия – 14 лет. Не могут быть восприемниками и недееспособные лица. Не допускаются до восприемничества инославные христиане. Впрочем, в авторитетной и даже имевшей в известном смысле официальное значение в конце 18 – первой половине 19 в. «Книге о должностях пресвитеров приходских» говорится о том, что инославные могут быть восприемниками православных, но при крещении они должны читать Никео-Цареградский Символ без добавления Filioque. Поскольку на восприемниках лежит обязанность участвовать в религиозно-нравственном воспитании своих крестников, от восприемничества следует устранять лиц, не имеющих твердой и сознательной веры, а также лиц с сомнительными нравственными качествами.

Со своими крестниками и их родителями восприемники вступают в отношения, которые именуются духовным родством. Факт духовного родства имеет особое значение в брачном церковном праве, являясь одним из препятствий к браку.

Степени низших клириков введены в жизнь Церкви исторически, они не существовали в ней с самого начала. Но уже в апостольский век в христианском богослужении участвовали лица, на которых возлагались обязанности, подобные тем, какие исполняют ныне церковнослужители. Это были миряне, служившие привратниками храма, блюстителями порядка за богослужением, чтецами, и действовали они под началом диаконов.

Число должностей церковнослужителей со временем увеличивалось. Постепенно они составили иерархию от высших до низших и тем самым превратились в степени низшей правительственной иерархии Церкви.

Из мирян исполнители церковнослужительских обязанностей переходили в разряд клириков. Этот процесс в латинских Церквах происходил быстрее, чем в греческих.

Как отмечает исследователь этой темы Евдоким Ревва, «первое бесспорное известие о субдиаконах на Западе и именно в Риме дает нам письмо папы Корнилия к Антиохийскому епископу Фабию»²²⁵. Переписка относится к 250 г. В своем послании папа Корнилий перечисляет должностных лиц Римской Церкви и среди них упоминает субдиаконов. Он пишет, что «в Риме под главенством епископа состояло 46 пресвитеров, 7 диаконов, 7 иподиаконов, 42 аколуфа, а также заклинатели, чтецы и привратники»²²⁶.

По словам профессора Н. С. Суворова, «так как в Риме крепко держались предания о семи мужах иерусалимских как родоначальниках диаконской должности, то, несмотря на громадную численность христианской общины в таком городе, как Рим, Римская Церковь не считала возможным увеличить число диаконов, а вместо того создала семь вспомогательных к ним иподиаконов, или субдиаконов»²²⁷.

К той же эпохе относится и известное из истории Карфагенской Церкви поставление священномучеником Киприаном исповедника Оптата субдиаконом. В 29-м послании святой Киприан вслед за сообщением об этом поставлении пишет, что предварительно он испытал Оптата, «есть ли в нем все то, что должно быть в тех, кто готовится к клиру»²²⁸. Значит, иподиакон (субдиакон) в ту пору считался не мирянином, а клириком.

На Востоке иподиаконат в 3 в. получил большое распространение, но нет источников, относящихся к этой эпохе, в которых бы упоминались иподиаконы как вполне определенная степень низших клириков. Косвенным образом о существовании особого чина церковнослужителей свидетельствует 10-е правило Неокесарийского Собора (314), согласно которому «диакон, аще впадет в тот же грех», должен быть низведен в чин простого служителя Церкви (ἑπερέτης).

Слово «иподиакон» впервые на Востоке встречается у Евсевия Кесарийского. Он упоминает о неком иподиаконе Диосполийской общины. В «Церковной истории» (ок. 325) Евсевий говорит также об анагностах (чтецах) и экзорцистах (заклинателях)²²⁹. Степени иподиаконов, равно как и чтецов, певцов, заклинателей, упоминаются в апостольских правилах, в канонах Антиохийского и Лаодикийского Соборов.

В 43-м апостольском правиле читаем: «Иподиакон, или чтец, или певец, подобное творящий (в 42-м апостольском правиле речь идет о пьянстве и увлечении азартными играми епископов, пресвитеров и диаконов. – В. Ц.), или да престанет, или да будет отлучен. Такожде и миряне». Церковнослужители здесь отличаются как от священнослужителей, так и от мирян.

На Западе имеются многочисленные источники, свидетельствующие о существовании степени субдиакона в 4 в.

Ниже иподиаконов, или субдиаконов, в иерархии степеней низших клириков в Древней Церкви стояли аколуфы. В первые два столетия истории христианской Церкви аколуфат не представлял собой особого чина. Когда же число верующих возросло и иподиаконы были уже не в состоянии исполнять обязанности низшего служения, им в помощь назначались особые служители – аколуфы. Слово «аколуф» (ἀκόλουθος) означает «спутник», «служитель своего господина в пути». Святой Игнатий Богоносец называет Реоса «избранным мужем, который мне последует (ἀκολουθει̂) из Сирии, после того как он отверг мир»²³⁰.

Первоначально аколуфы, как низшие служители, помогали принимать жертвенные дары – хлеб и вино, наблюдали за чистотой священных сосудов, исполняли обязанности, подобные тем, которые несут ныне алтарники.

Некоторые авторы усваивают аколуфам и несение других обязанностей. Немецкий ученый Крюлл считает, что аколуфы сопутствовали со светильниками диаконам, направлявшимся читать Евангелие, то есть были свещеносцами (ламподариями)²³¹. Другой автор, Зайдл, полагает, что аколуфы составляли почетный караул епископа²³². Подобно нашим алтарникам, они в первые века христианства не поставлялись в особую степень и не причислялись к клиру.

На Западе аколуфов, как и иподиаконов, уже в 3 столетии начинают причислять к клирикам, что очевидным образом вытекает из процитированных выше строк из письма Римского епископа Корнилия к Антиохийскому епископу Фабию.

На Востоке аколуфы упоминаются у Евсевия в рассказе о Никейском Соборе, на который, как он пишет, прибыло более 250 епископов, «имея при себе священников, диаконов, аколуфов и многих других»²³³. Одни авторы считали, что Евсевий говорит об аколуфах западных епископов, другие – что под аколуфами Евсевий подразумевает всех вообще епископских слуг, составляющих свиту, а не церковнослужителей особой степени»²³⁴.

Во всяком случае, в 24-м правиле Лаодикийского Собора, содержащем перечень священнослужительских и церковнослужительских степеней, не упоминаются аколуфы: «Не подобает освященному лицу, от пресвитера до диакона, и потом кому-либо из церковнаго чина, даже до иподиаконов, или чтецов, или певцов, или заклинателей, или дверников, или из монашескаго чина, в корчемницу входити». Эта степень сохранилась ныне, кроме Римско-Католической, также в Армяно-Григорианской Церкви.

Степень экзорцистов, или заклинателей, восходит к тем христианам апостольского века, которые, независимо от того, являлись они священнослужителями или мирянами, обладали особой харизмой – даром заклинания злых духов. В эпоху гонений (1 – начало 4 вв.) этот дар был распространен среди христиан. Святой Иустин Философ в «Разговоре с иудеем Трифоном» говорит: «Мы, верующие в распятого при Понтии Пилате Иисуса Христа Господа нашего, заклинаем всех демонов и нечистых духов и держим их в нашей власти»²³⁵. Ориген писал: «Тех (то есть демонов. – В. Ц.) многие из христиан прогоняют из одержимых не посредством каких-либо измышлений, магического или медицинского искусства, но только молитвой и простыми заклинаниями, и притом такими, которые может употреблять и самый простой человек, как вообще простецы (ἰδιω̂ται) делают это»²³⁶.

Упоминание «простецов», несомненно, свидетельствует о том, что этот дар в век Оригена не был связан со служением в клире, но на Западе заклинание уже в начале 3 столетия, а, возможно, и еще раньше, становилось делом клириков.

Тертуллиан писал: «Сами еретические женщины, как они смелы! Они осмеливаются учить, спорить, делать экзорцизмы, обещать исцеления и даже крестить»²³⁷. Осуждая еретичек за их поползновения на исполнение обязанностей, не свойственных женщинам, Тертуллиан тем самым выразил, вероятно, господствовавшее в Православной Африканской Церкви убеждение, что заклинание – это дело мужчин, и, вероятно, клириков, поскольку «деланию экзорцизмов» отведено место рядом с учительством и совершением крещений.

Святой Павлин Ноланский (5 в.), рассказывая об иерархическом служении святого пресвитера Феликса, писал: «В первые годы он служил лектором, потом занял ступень, служение которой состояло в том, чтобы голосом веры заклинать злых и изгонять их священным словом»²³⁸. Речь здесь идет, несомненно, о служении экзорциста. Святой Феликс скончался в 256 г., следовательно, ступени чтеца и заклинателя (экзорциста) он прошел в начале или, во всяком случае, в первой половине 3 в.

На Востоке же лишь в 4 столетии экзорцитат институализируется. Это связано было с тем, что по мере угасания харизматических даров росло число случаев бесчинных злоупотреблений практикой совершать заклинания, поэтому Церковь вынуждена была закрепить соответствующее служение за определенной степенью клириков.

В 24-м правиле Лаодикийского Собора экзорцисты причисляются к «церковному чину», а согласно 26-му правилу того же Собора, лицам, не поставленным епископом, запрещено совершать заклинания в церквах и частных домах.

Огласительные заклинания стали со временем составной частью чинопоследования Таинства крещения, совершаемого епископом или пресвитером. Поэтому наконец отпала необходимость в особом чине экзорцистов. На Востоке эта степень также исчезла из жизни Церкви. На Западе же она сохранилась, хотя и утратила связь с действиями, соответствующими своему названию.

Появление чина чтецов (лекторов) связано с чтением Священного Писания за богослужением. В первые века истории христианской Церкви читать в храме могли все члены Церкви – священнослужители и миряне, но впоследствии соответствующее служение закрепилось за лицами, особенно искусными в чтении. Эти лица были подчинены диаконам и вошли в состав низшего клира.

В конце 2 столетия лектор (αναγνώστης – анагност) становится должностным лицом в Церкви. Разные авторы неодинаково отвечают на вопрос о том, было ли это связано с учреждением особой степени в иерархии церковнослужителей. Так, профессор В. Н. Мышцын, основываясь на том, что чтец формально поставлялся, а перед поставлением подвергался строгому испытанию, делает вывод о его принадлежности к клирикам²³⁹. Западный ученый Виланд считает, что чин чтеца при этом «не изменил по существу своего светского характера», но чтецы вошли в состав официально служащих лиц, иными словами, чтец – это должность, а не сан»²⁴⁰.

Существование чтецов в 3 в. на Востоке подтверждается «Дидаскалией». В ней читаем: «Обычная часть приношений уделяется епископу, одна часть дается вдовам, вдвойне против этого диаконам, если желают почтить пресвитеров, то им должно дать, как и диаконам, вдвойне против вдов, и наконец, если есть лектор, то и он получает вместе с пресвитерами»²⁴¹.

Замечание святого Павлина о том, что до поставления в заклинатели Феликс служил чтецом, свидетельствует о существовании этого чина на Западе уже в начале 3 в. В середине 3 в. о лекторах (чтецах) как об особой церковнослужительской степени пишут уже Римский епископ Корнилий и священномученик Киприан Карфагенский.

В 26-м апостольском правиле чтецы причисляются к клиру. В 4 в. чтецы упоминаются в 10-м правиле Антиохийского и 24-м правиле Лаодикийского Соборов, а 10-е правило Сардикийского Собора требует, чтобы кандидаты епископства предварительно проходили служение чтеца, диакона и пресвитера.

Низшая из церковнослужительских степеней в Католической церкви – это остиарии, привратники. В первые три столетия христианской истории не было особой степени остиариев. Как на Западе, так и на Востоке обязанности привратника возлагались на мирян, а затем – на иподиаконов (субдиаконов). На Востоке еще в середине 4 в. обязанности привратников исполняли иподиаконы: 22-е правило Лаодикийского Собора предписывает им «не оставляти церковных дверей».

Позже, возможно во второй четверти 4 в., как считает Е. Ревва, «иподиаконам были приданы специальные церковнослужители, составившие собственный церковный чин»²⁴². В 24-м правиле Лаодикийского Собора говорится уже о привратниках как об особой степени церковного чина. Правила Лаодикийского Собора представляют собой, в сущности, синопсис канонов разновременных Соборов Фригийской области, поэтому в них могут быть отражены разные стадии в истории становления церковных институтов.

На Западе в 4 столетии остиариат приобретает значение клирикальной степени, а 4 Карфагенским Собором (398) был установлен порядок посвящения в остиарии.

Чин певца на Западе не вошел в иерархию клириков; тем не менее на Востоке некоторое время певцы посвящались в свою степень и причислялись к клирикам. В апостольский век пение в христианском богослужении было общим, всенародным. Однако вскоре всенародное пение стало заменяться хоровым. И на Востоке, и на Западе хоровые певцы не составляли особого состояния в Церкви и были, несомненно, мирянами. Вместе с тем, кроме хоровых певцов в пении участвовали особые певцы, исполнявшие соло (попеременно с народом или хором, так называемые cantores (ψάλτες). Большинство историков считает, что первоначально cantores (певцы) причислялись к чтецам, а в первой половине 4 в. отделились от них как особый чин. Псалмы в храме читались нараспев или пелись, поэтому те, кто читал или пел их, исполняли служение чтеца особого рода.

Отделение певцов от чтецов в качестве особой степени зафиксировано в 15-м каноне Лаодикийского Собора: «Кроме певцов, состоящих в клире, на амвон входящих и по книге поющих, не должно иным некоторым пети в Церкви». Очевидно, до издания этого правила могли петь на амвоне кроме посвященных певцов-клириков и миряне. В 24-м правиле Лаодикийского Собора упоминаются певцы наряду с чтецами, а 23-е правило того же Собора гласит: «Не должно чтецам и певцам орарь носити и тако читати и пети».

Так, прежде бывали случаи, когда чтецов и певцов награждали орарем. В этом обстоятельстве заключено доказательство того, что те и другие мыслились состоящими в клире. Отделение чина певцов от чтецов произошло, однако, только на Востоке. На Западе же служение певцов не выделялось как особая степень и продолжало составлять один чин со служением чтецов (лекторов). В нашей Церкви псаломщики, совершающие служение древних певцов, не получают особого посвящения и являются мирянами.

Таково происхождение степеней низших клириков, каждая из которых сохранилась в Католической церкви латинского обряда. Аколуфы, экзорцисты, лекторы и остиарии, однако, уже не исполняют тех обязанностей, которые соответствовали бы их названиям и которые действительно связаны были с этими степенями в древности.

При совершении богослужения в католических храмах прислуживают миряне, особенно часто мальчики. Но для занятия степени иподиакона требуется предварительно пройти все четыре низшие степени. Низшим степеням предшествует у католиков так называемая тонзура – пострижение. Оно состоит в том, что на темени выстригается кружок, который должен был и впредь оставаться выстриженным и позволял отличать католического клирика от мирянина. В древности этот обычай был распространен во Вселенской Церкви; в Древней Руси у духовных лиц на темени тоже выстригалось «гуменце».

Традиционная католическая доктрина всем церковнослужительским степеням усваивает апостольское происхождение, рассматривая каждую из них как производную от диаконского служения. Поэтому в Католической церкви в отличие от Православной церковнослужители не отделяются от священнослужителей, причем последовательное поставление в каждую из этих степеней обязательно.

В Православной Церкви, как известно, степени низших клириков не считаются богоучрежденным институтом. По сравнению с 4 в. в наше время в Православной Церкви осталось меньше степеней низших клириков – только иподиаконы и чтецы; причем поставление в обе эти степени часто совершается в день диаконской хиротонии, а в современной Сербской Церкви вообще нет церковнослужителей-клириков. В некоторых Православных Поместных Церквах сохранилась лишь одна церковнослужительская степень – иподиаконская. В нашей Церкви тоже обязанности иподиаконов и чтецов обыкновенно исполняют миряне, не получившие поставления по чину хиротесии.

Рукоположение наделяет принявших его не только особыми благодатными дарами, но и некоторыми отличиями от мирян в церковно-правовом отношении. Лицо, облеченное в духовный сан, окружено особым почтением со стороны мирян. Однако, принимая знаки уважения, священнослужитель должен помнить слова Спасителя: цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются, а вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий – как: служащий (Лк. 22:25–26).

В первые века христианства, когда Церковь рассматривалась в Римской империи как «недозволенная коллегия», когда она была вне закона и гонима, особое положение клириков в христианской общине не давало им никаких преимуществ в государстве; напротив, епископы и пресвитеры подвергались первому удару со стороны гонителей.

После Миланского эдикта и утверждения симфонии – гармонических отношений между Церковью и империей – духовенство получило многие гражданские привилегии. Византийское правительство, сознавая, что служение Церкви требует всех сил от клириков, освобождало их от некоторых финансовых обязанностей, которые возлагались на прочих граждан. Кроме того, по большей части гражданских дел духовенство в Византии было подсудно епископскому суду, а не светским магистратам. Духовенство в Византии, в соответствии с канонами (апост. 83; Халк. 7; Вас. Вел. 55), освобождалось от военной службы. На основании 6-го апостольского правила клирики освобождались и от гражданской службы, для того чтобы, как отмечал Зонара, они «беспрепятственно проходили божественное служение». Духовенство устранялось от адвокатской деятельности, поручительства и опеки, от так называемых черных работ.

Учение о привилегиях духовенства в области гражданских правовых отношений с особой тщательностью разработано католическими канонистами.

Совершенно очевидно, однако, что привилегии духовенства вытекают не столько из норм внутреннего церковного права, сколько из положений внешнего права Церкви, обусловлены ее правовым статусом в государстве. В новую эпоху в тех странах, где Церковь отделена от государства, большая часть этих привилегий утратила под собой почву.

Западные канонисты выделяют пять привилегий клира: 1) привилегию канона (privilegium canonis); 2) привилегию подсудности (privilegium fori); 3). иммунитет (privilegium immunitatis); 4) привилегию чести (privilegium honoris); и 5) привилегию посильной ответственности (privilegium competentiae).

Название первой привилегии происходит от особого канона 2 Латеранского Собора (1139), согласно которому оскорбление духовного лица или монаха действием влекло за собой экс- коммуникацию – отлучение, снять которое мог только папа.

В православном церковном праве нет столь сильной защиты неприкосновенности духовных лиц. Каноны ограждают, правда, неприкосновенность личности епископа особыми прещениями в отношении покушающихся на нее. В 3-м правиле Собора в Святой Софии содержится предупреждение мирянину, который дерзнет поднять руку на епископа, о предании его анафеме.

Право клириков на особую защиту их личной неприкосновенности признавали византийские законы, помещенные в Кодексе и Новеллах св. Юстиниана, в Василиках. Это отражено и в нашей Кормчей. В синодальную эпоху оскорбление, нанесенное священнослужителю при отправлении им своей должности, в уголовном законодательстве расценивалось как квалифицированное преступление.

Современное законодательство не предусматривает такой привилегии духовенства, как и всех прочих его привилегий, во всем рассматривая клириков наравне с остальными гражданами. Вторая привилегия клириков по римско-католическому праву – привилегированная подсудность – получила свое развитие и в Византии, и на Руси. В средневековье духовенство по всем гражданским, и даже по некоторым уголовным делам, было подсудно исключительно церковной власти.

На Руси только в случае совершения особо тяжких преступлений (убийство, разбой, татьба с поличным) клирик прежде лишался сана по святительскому суду, а потом отдавался в руки светской власти для уголовного наказания. Но в синодальную эпоху привилегированная сословная подсудность духовенства практически была упразднена. Тем более не имеют такой привилегии клирики в странах, где Церковь отделена от государства.

Третья привилегия, иммунитет, свобода от личных и имущественных повинностей, получила широкое распространение в Византии. При Константине Великом духовенство было освобождено от воинской повинности, от исполнения гражданской службы, от налогов.

На Руси эта привилегия предоставлялась духовенству далеко не в тех масштабах, как в Византии. От воинской повинности клирики освобождались, но подать с церковных земель взималась, хотя лично духовенство не облагалось подушной податью. Лишь в 1915 г. был введен подоходный налог, который взимался со всего населения, не исключая и епископов.

Привилегия чести касается внутрицерковных отношений, не связана с государственным законодательством и в этой своей части не подлежит изменениям в зависимости от изменения статуса Церкви в государстве. Апостол Павел учит в 1-м Послании к Тимофею: Достойно начальствующим пресвитерам должно оказывать сугубую честь, особенно тем, которые трудятся в слове и учении (5:17).

В Церкви сохранился древний обычай: диаконы, церковнослужители и миряне испрашивают благословение у пресвитеров и епископов, а пресвитеры – у епископов.

Во взаимных отношениях между клириками разных степеней преимущество чести имеет тот, кто принадлежит к высшей степени. Во взаимных отношениях между духовными лицами одной степени, согласно 97-му правилу Карфагенского Собора, первенство чести определяется старшинством хиротонии: «поставленные после других отдают преимущество поставленным прежде», а также для епископов значением занимаемых ими кафедр: «да сохраняется право первенствующих епископов Нумидии и Мавритании».

В Византии при определении первенства среди архиереев преобладал второй принцип: ранг кафедры. Вальсамон в толковании на 97-й канон Карфагенского Собора писал: «Ныне… престолы Церквей пользуются честью по расписанию, изданному императором господином Львом Мудрым, которое хранится в архиве Святой Божией Великой Церкви». Во внимание принималось, безусловно, и то место, которое занимал епископ в правительственной иерархии степеней. Архиепископы имели преимущество чести перед митрополитами, а те, в свою очередь, перед епископами. В Русской Церкви ранг чести между архиереями одной правительственной степени определяется старшинством хиротонии во епископа.

Места первоиерархов в диптихах Вселенской Православной Церкви сложились исторически. Места четырех восточных патриархов определяются 6-м и 7-м правилами 1 Вселенского и 3-м правилом 2 Вселенского Соборов. Ранг предстоятелей других Автокефальных Церквей, согласно Афинской синтагме, зависит от времени получения автокефалии, хотя из этой нормы есть исключения.

Первенство среди пресвитеров, диаконов, низших клириков определяется их саном, а для клириков одного сана – наградой. При определении первенства имеет также значение занимаемая клириком должность. Священник, подчиненный по должности, уступает место своему начальнику, даже если тот имеет более высокую награду. При равенстве по сану, награде и должности преимущество вытекает из старшинства хиротонии или хиротесии. При одновременной хиротонии первенство может определяться образованием.

С. В. Булгаков в «Настольной книге для священно-церковнослужителей» писал о порядке соборного служения клириков, установленном распоряжениями церковной власти: «Настоятель церкви при всех соборных богослужениях предстательствует пред прочими священниками той же церкви… При соборном служении иерей безусловно должен уступить место протоиерею. Не имеющий набедренника обыкновенно уступает первенство священнику, награжденному набедренником, и так далее до скуфьи, камилавки, синодального наперсного креста и пр. Кроме того, в отношении к порядку стояния при соборном священнослужении принимаются во внимание условия служебные. В силу этих условий благочинные из священников уступают место только протоиереям, а в остальных случаях первенствуют, хотя бы находились священники более заслуженные. Точно так же первенствуют и окружные духовники, как отцы духовные, избранные самими же священниками. Кроме этого, в нашей Церкви искони существуют отличия ученые, которые тоже принимаются в данном случае во внимание и на основании которых священник, окончивший академию, первенствует перед священником из семинаристов, точно так же и протоиерей-академик перед протоиереем из семинаристов, но при этом следует иметь в виду, что первенство при соборном служении приобретается не столько учеными степенями, сколько старшинством службы в священном сане и вместе знаками служебных отличий (каковы – камилавка, наперсный крест, палица и т.д.), так что отступление от такого обычного порядка может быть допускаемо только по особому распоряжению местной епархиальной власти… Если настоятель известной церкви из не окончивших курс, а служащие с ним иноприходные священники, хотя моложе его, но окончившие полный семинарский курс, то из них первенствует в священнослужении настоятель местной церкви. В данном случае право старшинства обусловливается не степенью школьного образования, а служебным положением священнослужителей… Если же служат лица равной иерархической или служебной степени и ученого положения, то первенствует раньше рукоположенный или раньше получивший протоиерейство, камилавку и т. п. Вообще при служении нескольких священников старшинство по обычному порядку предоставляется тому, кто имеет высшие отличия, а при равенстве таковых тому, кто ранее рукоположен в сан священника, при равенстве же времени посвящения тому, кто выше по образованию»²⁴⁶.

Порядок, описанный С. В. Булгаковым применительно к положению дел в конце синодальной эпохи, в основных чертах сохранился поныне. В настоящее время порядок награждения у нас установлен «Положением о наградах Русской Православной Церкви», принятым Архиерейским Собором 2004 г. Последовательность награждения пресвитеров из белого духовенства такова: набедренник, камилавка фиолетового цвета, наперсный крест – право награждения этими отличиями принадлежит епархиальному архиерею; и более высокие отличия, которыми удостаивает Святейший Патриарх: сан протоиерея, палица, крест «с украшением», митра, право служения Божественной литургии с отверстыми царскими вратами до Херувимской; далее – с отверстыми вратами до «Отче наш» и патриарший крест. Высший сан пресвитеров – протопресвитерский. Награждение монашествующих пресвитеров имеет некоторые особенности: иеромонахов не награждают камилавкой, место протоиерейства в иерархии отличий занимает сан игумена, а место митрофорного протоиерея – сан архимандрита: возведение в этот сан сопровождается награждением правом ношения митры. В Украинской Церкви Блаженнейший митрополит Киевский награждает пресвитеров теми же отличиями, что и Святейший Патриарх, за исключением, естественно, патриаршего креста. До 2004 г. у нас существовала и такая награда, как право ношения двух крестов, следовавшая за награждением правом совершения Божественной литургии с отверстыми царскими вратами до «Отче наш».

С. В. Булгаков, в заключение справки о порядке стояния перед престолом при соборном служении справедливо и уместно замечает: «Пастыри всячески должны избегать у престола Господня споров о месте, помня заповедь Спасителя, чтобы «болий» между ними был, «яко мний», и «старей», «яко служай» (см.: Лк. 22:26), тем более что первенство ничего не прибавляет к достоинствам пастыря и, напротив, неимение его нисколько не унижает»²⁴⁷.

Для диаконов у нас награждением служит право совершения богослужений с двойным орарем, для протодиаконов – камилавка фиолетового цвета. Право награждения этими отличиями принадлежит Святейшему Патриарху, а в Украинской Православной Церкви – Блаженнейшему митрополиту Киевскому.

Церковные каноны, законы и обычаи, предписывая низшим клирикам оказывать честь высшим, возбраняют неумеренные знаки почтения, противные христианскому духу.

В «Духовном регламенте», не без сарказма, свойственного этому документу, читаем: «Се же того ради предлагается, чтобы укротити оную вельми жестокую епископов славу, чтобы оных под руки, донеле же здрави суть, не вожено, и в землю бы оным подручная братия не кланялась… И оные поклонцы самоохотно и нахально стелются на землю, чтобы степень себе исходатайствовать недостойный, чтобы так неистовство и воровство свое покрыть»²⁴⁸.

Государственные законы императорской России предоставляли духовным лицам большие преимущества и отличия. Архиереи приравнивались к особам трех первых классов по «Табели о рангах» – высшим военным и гражданским чинам. Актом 1869 г. совершеннолетним детям священнослужителей, не состоявшим на церковной службе и не обучавшимся в духовных школах, были предоставлены права личных дворян или почетных граждан. Со времен императора Павла I духовные лица сопричислялись к орденам (за исключением тех, которые были приняты Российской короной от Польского королевства: Станислава и Белого Орла), награждение этими отличиями влекло за собой присвоение прав личных или потомственных дворян.

В наше время, когда сословный строй упразднен, священнослужители не имеют никаких привилегий в гражданских правоотношениях, но, как и все граждане, они могут получать государственные награды, почетные звания и т.д. Существует также церковная система наград, которая распространяется как на клириков, так и на мирян, включающая в себя ордена и медали Русской Церкви, а также патриаршие знаки и грамоты. В соответствии с действующим «Положением о наградах Русской Православной Церкви» существуют следующие ордена Русской Церкви: Святого апостола Андрея Первозванного, Равноапостольного князя Владимира, «Славы и чести», Святителя Алексия Московского, Благоверного князя Даниила Московского, Преподобного Сергия Радонежского, Преподобного Серафима Саровского, Святителя Иннокентия Московского, Равноапостольной княгини Ольги, Святителя Макария Московского, Благоверного князя Димитрия Донского, Преподобной Евфросинии Московской, Преподобного Андрея Рублева, а также Святого мученика Трифона и Благоверного царевича Димитрия. Все эти ордена, кроме Апостола Андрея Первозванного, «Славы и чести» и Царевича Димитрия, имеют по три степени.

Пятая привилегия по католическому праву – право посильной ответственности по судебным взысканиям (privilegium competentiae). Заключалось оно в том, что имущество клириков, составляющее их материальное обеспечение, не могло быть взыскано и за долги. Российское законодательство такой привилегии духовенства никогда не знало.